Интервью. На линии истории искусства. Заведующий сектором современного искусства Государственного Эрмитажа Дмитрий Озерков.
Проект «Эрмитаж 20/21.
Эрмитаж не сразу решил однозначно делать современное искусство, сначала была дискуссия, был большой симпозиум в 2006 году: как взаимодействует музей с арт-рынком, с современным искусством. Тогда и возникла идея того, что Эрмитаж должен свою частичную, фрагментарную вовлеченность в современное искусство как-то систематизировать. Результатом этого стал внутримузейный разговор, решение директора здесь, конечно, было важным, что Эрмитаж должен создать постоянную программу, так возник проект, который стал называться «Эрмитаж 20-21», проект по введению искусства XX-XXI веков. Я стал руководить проектом «Эрмитаж 20-21». Потом, когда мы поняли, что у нас образовывается коллекция, что ее нужно превращать в фондовую коллекцию, должен быть научный отдел, который отвечает за фондовую коллекцию. Так возник сектор современного искусства, руководителем которого я стал. Но, одновременно, проект «Эрмитаж 20-21» продолжает существовать, потому что он уже функционирует как бренд - со своим логотипом, со своей программой, и сейчас мы называемся сектором современного искусства, подчиняющимся непосредственно дирекции, и проект «Эрмитаж 20-21» является стратегической инициативой.
Тактика и стратегия.
Есть две магистральные задачи: собирание современного искусства и заполнение лакун в старом искусстве. У нас есть замечательные коллекции мирового искусства до 1917 года включительно, дальше у нас начинаются большие лакуны, серьезные имена отсутствуют, и проект занимается заполнением этих лакун. Дело в том, что это не вопрос денег, к сожалению. Потому что сейчас хорошего Поллока или Уорхола, если говорить об этих именах, на рынке не купить - их просто нет. Саамы ценные их работы находятся в лучших коллекциях. И эти имена, конечно, появляются на рынке, но это не магистральные работы, не работы первой величины, не работы уровня Эрмитажа.
В этой ситуации есть два выхода. Один выход исторический: Эрмитаж существует уже почти 250 лет, и главные, «золотые» страницы его истории написаны покупками больших коллекций. Екатерина, к примеру, купила сразу несколько коллекций старого искусства, и Эрмитаж стал существовать как музей. То же самое и здесь – возможно, что большие и важные коллекции, находящиеся в частных руках тоже окажутся доступными для покупки на рынке, ведь история непредсказуема. Вот, например, во всех книжках про Малевича вы прочтете, что в России находится интересный Малевич, но все главные его работы находятся в голландском музее. Но известна история, что молодой юрист нашел наследников Малевича, сделал проект, и они отсудили-таки картины в пользу наследников, и они сегодня продают эти работы. И вот сейчас можно купить за 70 миллионов картину Малевича в галерее Гагосяна, причем лучшего Малевича, которого никогда до этого на рынке не было и никогда больше не будет. Но другой вопрос, что в Эрмитаже нет 70 миллионов, чтобы это сейчас купить. Но история непредсказуема, и какие-то вещи неожиданно появляются. И это один выход – ждать фортуны от истории. Второй вариант более реалистичный, на завтрашний день, называется долгосрочный займ, когда вы в каком-то музее или в какой-то коллекции берете работы на какой-то срок – на 3 года или на 5 лет. Не выставка, которая длится несколько месяцев, но и не постоянная коллекция, а некоторая серединная, то есть 3-5 лет, когда можно приходить и изучать всю историю искусства на этих работах. Потом это все возвращается в свой оригинальный музей, и приезжает какая-то другая выставка, другой набор. Над этим мы сейчас тоже работаем, и насколько успешным это получится, пока непонятно, но это тоже очень важное стратегическое направление.
Команда.
Я все время говорю «мы», так как я говорю сейчас как сотрудник Эрмитажа и рассказываю - что Эрмитаж делает в этой ситуации. И здесь, прежде всего, важно мнение дирекции Эрмитажа, которая в лице директора и заместителей директора решает, что является политикой и уполномочивает нас делать что-либо в рамках этой политики. Это связано и с государством, и с представителями других музеев и музейного сообщества. А что касается конкретно людей, которые работают над этим, то это мой небольшой отдел - сектор современного искусства, где работает несколько человек, и каждый из них по-своему замечателен, каждый умеет что-то, чего не умеют другие. Это команда, которая способна решать очень большие задачи и очень трепетно и с интересом подходить к работам. В принципе, это группа энтузиастов, потому что без энтузиазма, без инициативы, без желания никакой проект сейчас не состоится.
Позиция.
Нужно, мне кажется, понимать, что ты хочешь делать, делать это и бороться получить возможность что-то делать. Хочешь ты продавать в сувенирной лавке сувениры и мечтать о кураторстве – никогда не будешь куратором. Нужно как-то идти вперед, думать, искать возможности, потому что большинство людей, которые работают в моем отделе – это люди, которых я не знал до этого, они пришли со стороны и заявили о своих интересах, своих возможностях, о своем стремлении идти дальше. Я все время спрашиваю, когда веду собеседование: «Кем ты будешь через два года? Как ты видишь себя? Допустим, ты сейчас получаешь эту позицию, но кто ты через два года?» И дальше ответ интересен, потому что интересно, чего человек хочет достичь. Успешные проекты это, конечно же, проекты Эрмитажа. Моя роль в них маленькая. Получаются, что я даю интервью чаще, чем другие люди, с этим связанные, потому что я отвечаю за конечный результат, и для меня это не сколько успех, сколько «наконец-то мы сделали это, можно работать теперь над другим проектом».
Трудности и радости профессии.
Для меня во многом работа в Эрмитаже, занимание этой должности являются возможностью реализовать какие-то внутренние инициативы. Художники, о которых я пишу или чьи выставки я делаю, мне интересны лично. Интересно с помощью этого искусства что-то понять, что-то высказать, поэтому получилось так, что я свою позицию нашел, и при помощи нее могу достигать каких-то своих научных результатов, мне это интересно. Это очень веселая работа, потому что сколько людей - столько и мнений, столько представлений, амбиций, часто общаешься с каким-то человеком, например, художником, и вечером ложишься спать и думаешь, что день прожит не зря, потому что много действительно новых мыслей. Как-то мне посчастливилось на одном ужине сидеть рядом с Ильей Кабаковым, и мы весь вечер, я с почтением, он скорее, так сказать, чтобы занимать собеседника, о чем-то болтали. И я узнал такое большое количество информации, потому что я читал о Кабакове, я знал примерно круг его идей и представлений, мы делали выставку Кабакова, но это личное общение было совершенно новым и очень интересным. И огромное количество новых подходов, взглядов на то, что мне казалось, я знаю вдоль и поперек. С другой стороны, бывают смешные моменты, когда получаешь письмо от какого-нибудь человека, который говорит: «Возьмите мои работы в коллекцию». Или удовольствие доставляют опечатки, ошибки в текстах. Столько смешного в исторической литературе написано, особенно русской. То есть поднимаешь информацию о каком-то художнике, а там такие перлы… И потом перечитываешь свое и думаешь: «Господи, только бы потом у тебя не находили такие же штуки!»
Часто бывает какой-то стресс, когда аврал, потому что такое всегда случается, все-таки с кем ни работаешь – с Россией, или с Западом, - все равно возникают какие-то стрессовые моменты. Но зато много радости.
Сила показа.
Идеальная выставка – новая, не похожая на старую ничем. Идеальная выставка, такая, где все по-новому, где этикетки висят иначе, где свет выставлен по-другому, где залы другие, где вообще все - другое. Потому что важно на самом деле то, чего в российских музеях не понимают, мне кажется, power of display - сила показа. Как вы сделаете выставку, так она и будет. Вы можете привезти шедевры, но так их повесить, что это будет провал, а это какие-нибудь 10 сантиметров вверх-вниз, потому что в помещении эта картина «провалится». А можно повесить по-другому, тогда не очень хорошая картина будет неимоверным шедевром. Есть тонкости, то есть можно самый хороший проект убить какими-нибудь мелочами, каталог не той бумаге напечатать, например.
Реалии и перспективы.
Мы постоянно стремимся делать какие-нибудь проекты в области современного искусства, то есть: выставки, мастер-классы, фестивали, кинопоказы, и все это идет своим чередом, иногда как-то сгущается, иногда идет более разреженно. Но мы выходим на тот уровень, что делаем примерно 4-5 больших выставки в год, 2 больших и 3 маленьких, и следующая планка, которой мы должны достичь – это постоянное нахождение какой-то выставки современного искусства в музее. И это будет возможно уже тогда, когда вступит в свою официальную музейную силу здание Генерального Штаба, где предполагается постоянно показывать современное искусство.
Идея.
Наверное, было бы интересно сделать какой-то русский проект, но не про русское искусство, то есть показать русских художников, но в интернациональном контексте, показать их с точки зрения Эрмитажа, сделать Эрмитажную позицию, Эрмитажный выбор русского искусства.
На линии истории и искусства.
Всегда, видимо, будут проекты, связанные с единением старого и нового, потому что Эрмитаж это, прежде всего, коллекция, огромная историческая коллекция, и история всех этих зданий, поколений людей, художников, собраний. И важным моментом в рамках проектах является, конечно же, диалог. Мы всегда говорим две вещи, с одной стороны, если вам не нравится новое искусство, то идите в соседний зал, посмотрите старое, а с другой стороны, когда вы посмотрите на старое и придете опять на новое, то вы поймете, что это новое собственно с той же линии, что и старое, просто в линии истории искусства, и эта линия сейчас ближе к вам, и вы еще из-за расстояния не видите, что это хорошее искусство. Сложность работы Эрмитажа состоит в том, что нельзя делать плохие проекты, как только ты сделал плохую выставку плохого художника, ты как бы «наследил» в истории, потому что Эрмитаж не имеет права делать плохие выставки. Если ты - галерист, у тебя своя галерея – делай, что хочешь, это твое имя, и все. А здесь мы участвуем в процессе, который называется Эрмитаж и история Эрмитажа. И всякая плохая или неудачная выставка, если ее сделать, будет черным пятном на всем Эрмитаже, мы не имеем на это право.
Комментарии